Автор: ДАТИ МАРЦИЯ МАРГЕРИТА

ВОЗВРАЩЁННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ СТЕПАНА ЭРЬЗИ: ВПЕЧАТЛЕНИЯ, ВЛИЯНИЯ И СВЯЗЬ С ЕВРОПЕЙСКИМ ИСКУССТВОМ НАЧАЛА ХХ ВЕКА.
МОЯ ВСТРЕЧА С ЭРЬЗЕЙ

Страница 9

Две другие скульптуры — одна, изображающая Марту, голова которой покоится на левой руке, и другая — женский бюст, недавно мной найденный, — тоже очень привязаны к скульптурным традициям века предыдущего. Это две скульптуры с мягкими и спокойными чертами лиц, которые выражают элегантность в поступках и поведении.

В женском бюсте интересна причёска персонажа, высеченная с большим количеством деталей. Эта скульптура, в отличие от других найденных, не имеет ни подписи автора, ни даты её выполнения. Но нет никаких сомнений в её принадлежности, так как в одном документе, хранящемся в личном архиве человека, которому в данный момент принадлежит скульптура, читаем: “Господин Александр Амфитеатров в день 2 июня 1922 года мне подарил женскую голову из мрамора, произведение русского скульптора Степана Эрьзи, ученика Родена, который был его гостем, она мне была принесена лично  господином Даниэлем Амфитеатровым”.

Последняя скульптура, найденная двадцать дней назад, изображает лицо Даниэля Амфитеатрова. Она выполнена из белого мрамора, высотой 50 см, тоже не подписана. Но, как мне объяснила синьора, у которой она сейчас находится, обычно Эрьзя не подписывал скульптуры, которые дарил семье Амфитеатрова. Кроме этой, у неё была ещё одна вещь, посвящённая Массимо Амфитеатрову, но она потеряна. По той информации, которую она мне дала, скульптура была создана во время проживания Эрьзи в Феццано и впоследствии была перевезена в Леванто.

Скульптура высечена из одного цельного блока и имеет тот же изгиб в левую сторону, как и скульптура Агриппины: имеет черты лица очень точные и отшлифованные, однородная материя противопоставляется той, которая обработана резцом. В этой скульптуре особено видна живая часть, которая выступает из материи, самая сокровенная часть природы, её душа, которую только руки художника могут извлечь наружу.

Он, избранник среди людей, благодаря своему положению между земным и божественным, может передать эту настоящую духовность, носителем которой является.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Хотя это официально не задокументировано, мы можем, без сомнений, предположить, что то, что происходило в Европе и Италии между 1906 и 1914 годами, в какой-то степени повлияло на Эрзью. Стимулы, которые до него доходили, были многочисленны как по причине возможных встреч, которые у него происходили между Парижем, Венецией, Миланом и Римом, так и благодаря близким ему людям. Эрьзя, нам кажется, отражал тот “климат”, который существовал в Италии в начале двадцатого века и вплоть до Первой мировой войны, “климат”, в котором пересекались новые и оставшиеся ещё с девятнадцатого века тенденции.