Автор: БУТРОВА ЕЛЕНА ВЛАДИСЛАВОВНА

В ПОИСКАХ СОБСТВЕННОГО ОБРАЗА.
ЭВОЛЮЦИЯ ТВОРЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ В РИСУНКАХ СКУЛЬПТОРА ЭРЬЗИ

Страница 8

В многочисленных набросках стоящих и лежащих ню, созданных позже (в 1915-17 гг.) в России, также переданы столь любимые Эрьзей экстатические движения. Едва намеченные скупыми линиями, рисунки, вместе с тем, чрезвычайно выразительны. Наброски лежащих женских фигур — не все натурные, часто в них  автор ищет композиции  для мрамора (обобщения в камне). Подобно роденовскому изучению моделей в движении, автор виртуозно использует вибрирующую линию, изящно очерчивающую формы тела и рук, запрокинутых за голову. Эрьзя схватывает только самое главное — позу, движение, поворот. Эти этюды движения позже воплотятся  в  скульптурных образах лежащих обнаженных, олицетворяющих различные аллегории (“Скорбь”, “Отдых”, “Страсть”, “Сон”, “Отчаяние”).

В характере набросков и, особенно, автопортретах Эрьзи четко проявились и черты  национального темперамента — сила, натиск, упорство. Кроме экспрессивных линий и резкой  светотени, в них присутствуют и такие формальные признаки, как взгляд исподлобья, полный внутренней силы и сосредоточенности, в нем звучит вызов и стремление к абсолютной внутренней свободе. Так смотрит мордвин. Даже в интерпретации женских образов в рисунках Эрьзи отсутствует мягкость и нежность, для них характерно обостренное чувственное восприятие пластики женского тела, ощущение экстаза.

Рисунки Эрьзи на протяжении всего творческого периода фиксировали рождение мысли и поиск скульптором формулы пластики, особенно это сказалось, как мы видим, в женских набросках.

АРГЕНТИНСКИЕ РИСУНКИ ЭРЬЗИ

В Аргентине Эрьзя уже меньше времени и внимания уделяет зарисовкам. В это время скульптор выходит на иной уровень творческого мышления, у него уже иная психотехника восприятия и отражения образа. В этот период он отказывается от натуры как источника познания. Потребности в изучении модели через рисунок у него больше нет, мастер чувствует себя свободным — учитель ему уже не нужен. Теперь натура для него приобретает иной смысл, она — источник вдохновения, соавтор и соучастник.

Именно в эти  годы проявила себя еще одна особенность национального художественного мироощущения скульптора, сказавшаяся в его увлечении новым материалом. Дерево для мордвина сакрально, и Эрьзя тонко ощущает  внутреннее движение и одухотворенность линий его текстуры. Специфика материала диктует скульптору иные правила — импровизация в наросте становится его новым пластическим приёмом.

В это время в творчестве Эрьзи появляются, на первый взгляд, необычные рисунки, изображающие сказочные существа — полудеревья-полулюдей. Было ли это результатом воздействия диковинной природы Аргентины, пробуждающей генную память художника? Или спонтанно идущие из глубин подсознания воспоминания детства, отражающие языческое мировосприятие Эрьзи?