Автор: ВОРОНИНА НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА

ДУХОВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ С. Д. ЭРЬЗИ

Страница 2

Практически вся жизнь Эрьзи была сплавлена из преодолений.

По словам русского писателя Александра Амфитеатрова, близко знавшего скульптора, Эрьзя вёл “суровый образ жизни”, вынужден был вырабатывать “спартанские привычки”, “был настоящим Диогеном”. Вообще это был человек не от мира сего, непрактичный, предельно искренний, даже в опасности, абсолютно открытый…

Он пережил все: отсутствие признания, мизерные гонорары, склоки, открытую враждебность эмиграции, нищету. Тем не менее беспомощным не был никогда, но всегда беззащитным.

Чем труднее ему жилось, тем неистовее он работал. Талант трудоспособности и внутренней организованности был у него равен художественному дару.

Ещё одно высказывание Амфитеатрова: “Какая поэзия — процесс этого мраморного творчества! Какая это великая и чудная власть — вызвать из каменной глыбы человека со всем его обликом — внешним и внутренним, пламенем души, характером, мыслью… только без речи!” (2.103).

И всё учится, всё читает, всё наблюдает, всё работает — спокойный, одинокий, независимый, гордый бедняк, равнодушный к заработку, к условиям жизни, весь всегда в наплыве новой идеи и незримо плывущих перед глазами образов. Именно про таких неистовых Шиллер говорил:

Из бокала этого царства Духа
Пенится нам бесконечность.

Чем же наполнялось царство Духа Эрьзи?

Первая ипостась — это Личность.

Единственный биограф Эрьзи – сам Эрьзя. Хотя внешняя история его жизни весьма скудна, творя, он оставался самим собой, раскрывая свою собственную душу. Он знакомит нас со всем, что видит и чувствует, в его каменной и деревянной летописи запечатлено его понимание мира. Как же мы смеем жаловаться на то, что он скрыл себя от нас?!

Эрьзя не природа или истина, он их квинтэссенция, и его герои — не слепки или портреты, а гениальные символы, знаки бытия.

Сохранились фотографии Эрьзи, автопортреты. На наш взгляд, живописный автопортрет 1910 года как бы скрывает ту, тяжёлую сторону жизни скульптора, он как бы отблеском небес освещает такую жизнь, вносит в нее тот божественный свет, который сильнее тягот. Судя по нему, трудно представить, что человек с темпераментом и характером Эрьзи жил тяжело. Не принимаем мы и версию, будто Эрьзя считал себя неудачником, и не верил в собственный гений, не доставлявший ему никакой радости. Именно в этом — то Эрьзя был оптимист! Не веря, что в СССР его примут достойно, он надеялся на потомков, которые когда-нибудь оценят его Божий дар.

По свидетельствам современников, он отличался деликатностью, терпимостью, великодушием, был прям в общении, любил животных.

Эрьзя как личность владел огромным миром — свободным, открытым, пластичным, противоречивым, хаотичным, дерзким, бурным, неистовым — но, главное, — всевидящим, пророческим и вещим.

Вглядываясь в его работы, пугаешься порой его всезнания, этого проникновения в чужую совесть. Мы находим у него наши собственные сокровенные помыслы, в которых никогда бы не признались не только друг другу, но и самому себе — Тоска, Страсть, Ужас…

Эрьзя как личность — есть антропологическое откровение, — откровение человеческой глубины. Это первая ипостась духовной реальности Эрьзи.

Вторая — это Человек.

Эрьзя — мастер человеческих темпераментов и человеческих страстей. Даже природные стихии Эрьзей очеловечены: символы разбушевавшейся природы переплетены с разгулом человеческих страстей.