Автор: БЕРТЯЕВА ЛЮДМИЛА ГЕОРГИЕВНА

МЕМОРИАЛЬНЫЙ ФОНД С. Д. ЭРЬЗИ В СОБРАНИИ МОРДОВСКОГО
РЕСПУБЛИКАНСКОГО МУЗЕЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ

Страница 2

Наш труд увенчался интересными, как мы полагаем, находками. Нами было обнаружено еще несколько произведений эскизного плана и среди них две работы, условно названные нами “Балерина” и “Христос”, которые заслуживают особого внимания. Мотив балета, танца, как и образ Христа, довольно часто встречается в творчестве С.Д. Эрьзи. На протяжении всей творческой деятельности его волновали эти темы: тема восторженного порыва, легкого парения и тема страдания, жертвенности.

“Начатая мужская голова”. Предположительно, Христос. КП-216. Дерево тонированное. 23х39х18см. Из куска нароста выступает лицо мужчины с полуопущенными веками, слегка намеченной бородой и усами. Четко читается линия лба. В тонком, красивом лице спокойная сосредоточенность, погруженность в свои мысли и чувства. Тогда как стремительный линейный ритм волос, созданный природой, придает драматическое звучание образу. Эрьзя демонстрирует в этом произведении феноменальное чувство материала. В ритмах нароста он находит аналогию задуманным образам, придает материалу красивый глубокий вишневый тон, что вызывает определенные ассоциации с библейской символикой цвета.

“Балерина”. КП-490, кебрачо, 126х46х27см. Дано эскизное изображение балерины в рост, стоящей на носке правой ноги. Левая согнута в колене и отведена назад. Правая рука с вытянутой ладонью и намеченными пальцами поднята вверх над головой. Левая рука опущена вниз, оставлена не до конца проработанной. Лицо повернуто вправо и опущено вниз, намечены элементы лица: глазные впадины, нос, рот, подбородок и правая щека. Пряди волос от головы до поднятой правой руки имитированы вертикальными порезками. К левой ноге двумя металлическими обручами прикреплен для устойчивости необработанный кусок дерева со штырем. За этими бесстрастными описаниями для научно-инвентарной карточки обнаруживается выразительный и убедительный образ балерины, который удалось создать скульптору, благодаря характерности позы и жеста, композиционной постановке фигуры. Скульптура наделена стремительным движением, в ней передана атмосфера танца, его дух. Произведение, вероятно, создавалось в последние годы жизни мастера, ни в одном из известных каталогов она не встречается, в списке переданных в наш музей произведений тоже. Ее изображение на фигурной подставке, стоящей на грубо сколоченном ящике в мастерской Эрьзи в Москве, встречаем на фотографии, датируемой ноябрем 1959 г., сделанной во время работы Государственной комиссии по наследию С. Д. Эрьзи [6].

Очень многие очертания наростов напоминают силуэты животных и птиц, как бы подсказывая скульптору тему произведения. Он очень заботливо и трогательно относился к “братьям нашим меньшим”. Но что удивительно, художник избегает подсказанного природой пути. В его творчестве отсутствует анималистический жанр. (Не будем говорить о произведениях с анималистическими элементами. Это герои другого жанра: “Леда и Лебедь”, “Ева”, “Танец”, неосуществленный замысел в бухте Ботафого — изображения двух лежащих львов — монументального символа могущества и силы континента над Атлантическим океаном.) Эрьзя, при всем уважении к материалу, все же является его хозяином. Он освобождает из куска дерева ту форму, которую он сам чувствует, а не ту, которая лежит на поверхности.

“Эрьзя — художник большого пластического темперамента.… Чувство материала, в частности, дерева, было всегда присуще ему”, — характеристика, данная М.В. Алпатовым [7] , не раз была подтверждена и другими искусствоведами и скульпторами. Т.Н. Яблонская [8] отмечает у Эрьзи “высокопрофессиональное творческое отношение к материалу”. Отсюда высокие требования и тщательный отбор кусков дерева и наростов для будущих работ. Среди мощных, кряжистых, относительно простых по форме кусков дерева в мемориальном фонде встречается очень много самых причудливых наростов. Все они сами по себе являются подлинными произведениями искусства. Остается только удивляться, в какой прекрасной форме выражалась “болезнь” дерева. Она словно отвечала требованиям академического искусства — гримаса боли не должна искажать красоты и благородства человеческого лица. В формах, силуэте, линейном ритме наростов — плавность и мягкость, стремительный порыв и нервный излом, чувственная изысканность и романтическая нежность. Можно представить, как трудно было балансировать мастеру между тем, что предлагала природа, и тем, что он искал в ней сам. В одной из записных книжек Генри Мура дано емкое определение проблемы, волнующей каждого скульптора: “Великая, постоянная, вечно существующая проблема…— это сочетание скульптурной формы (СИЛЫ) с человеческими чувствами и чаяниями, то есть попытка сохранить и примитивную силу, и человеческое содержание” [9].