Автор: БЕРТЯЕВА ЛЮДМИЛА ГЕОРГИЕВНА

МЕМОРИАЛЬНЫЙ ФОНД С. Д. ЭРЬЗИ В СОБРАНИИ МОРДОВСКОГО
РЕСПУБЛИКАНСКОГО МУЗЕЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ

Страница 1

Чем дальше отдаляет от нас время годы жизни Степана Дмитриевича Эрьзи, тем притягательнее становится личность этого выдающегося скульптора, и поэтому каждый новый штрих из его биографии, каждая новая грань его творчества дополняет тот монумент великому Мастеру, который постепенно складывается, благодаря кропотливым исследованиям и новым неожиданным находкам.

Последние десятилетия характеризуются пристальным вниманием к творчеству и личности С. Д. Эрьзи, выходом в свет ряда работ научного, искусствоведческого и публицистического плана. Особый интерес вызывают документы, факты, произведения, ранее не известные публике, связанные с именем ваятеля. Такой малоизученной областью является мемориальный фонд С. Д. Эрьзи в собрании Мордовского республиканского музея изобразительных искусств.

В 1959—1960-х годах в Мордовскую республиканскую картинную галерею им. Ф. В. Сычкова наряду с произведениями С. Д. Эрьзи, переданными из Государственного Русского музея [1], Мордовского республиканского краеведческого музея [2] в 1959—1960-х годах и составившими основу коллекции будущего музея им. С.Д. Эрьзи, сюда поступили также куски материала — наросты и куски дерева южноамериканских пород, привезенных скульптором из Аргентины.

В письме к племяннику Михаилу Ивановичу Нефедову в июле 1948 года С.Д. Эрьзя упоминал о багаже в 200 кв. м, который составляли его произведения и заготовленный для работы материал. В автобиографии он пишет: “Я приехал не с пустыми руками. Я привез 250 скульптур, машины, инструменты и даже два вагона материалов. Я хочу показать молодежи, как нужно работать по-новому. Когда я ехал в СССР, то думал, что скульпторы ищут новых путей. Но, к сожалению, работают по старинке, как и 200 лет назад — молотками, да еще пунктиром, как копировщики, а не художники-творцы” [3]. Строки из письма С.Д. Эрьзи И.В. Сталину от 12.01.1952 г. наполнены желанием работать, передать свой опыт молодым скульпторам: “Мне 75 лет. Я полон желания отдать свой многолетний труд и опыт старого мастера Советскому государству: я хочу работать для блага народа” [4].

Интерес к творчеству скульптора, приехавшему из-за океана, был настолько велик, что очень многих профессионалов заинтересовал экзотический материал, а также методы работы с ним. В 60-х — начале 70-х годов практиковались обращения скульпторов с просьбой о передаче кусков дерева для творческих работ: М. И. Нефёдову — скульптору, племяннику С. Д. Эрьзи, поэту-скульптору В. М. Гончарову, скульптору А. И. Героеву, скульптору Е. Д. Агранович, Е. Ф. Яшину. Сведениями о том, выполнены ли были творческие работы из этого материала, мы не располагаем. Лишь одно произведение из кебрачо, созданное Евгением Федоровичем Яшиным (1934 г.р.), ленинградским скульптором, в 1967 году, находится в коллекции нашего музея (“Женский портрет”, СС-242). По манере исполнения, использованию художественных средств это произведение отличается от работ Эрьзи. Автору по-своему удалось выявить необычные качества материала, подчеркнуть его оригинальность.

На данный период мемориальный фонд С. Д. Эрьзи насчитывает 291 единицу хранения. Кроме заготовок из дерева, в него входят инструменты, которыми работал скульптор, посмертная маска и слепки рук из гипса, выполненные С. Т. Конёнковым, а также эскизы работ С. Д. Эрьзи из пластилина и гипса — подготовительные работы для создания памятника А. Н. Некрасову, фонтана в Саранске [5] .

Работа с мемориальным фондом — своеобразная форма внедрения в творческую “кухню” мастера, стремление постичь не только методы работы скульптора с материалом, но и проникнуть в неосуществленные замыслы художника, его творческие планы. В связи с реорганизацией мест хранения мемориального фонда сотрудникам отдела учета и хранения, реставраторам пришлось перебрать не одну сотню кусков экзотических пород дерева, произвести обеспыливание, измерить, написать инвентарные номера, подробно описать форму, конфигурацию каждого нароста. В книге поступлений указано несколько наростов, значащихся как “начатая работа”. Это женские и мужские портреты (чуть более 10 ед.), один автопортрет. Заготовки дерева условно разделены на куски больших, малых и средних размеров. Несмотря на то что около 10% наростов определяются как “начатая работа”, следы “общения” скульптора с материалом, пристальное изучение его фактуры, силуэта чувствуется почти в каждом куске дерева: от самого большого до крохотного — размером с детский кулачок. Держа в руках необработанные или слегка подвергшиеся обработке куски наростов, мы смотрели на них уже глазами скульптора, переживали чувство глубокой сопричастности его замыслам, испытали, возможно, те же ощущения от соприкосновения с деревом, что и Эрьзя, под нашими руками оживали образы. Энергетика материала обладает такой мощью, что чувствуется настойчивая внутренняя сила природы.