Автор: ПРОКИНА ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА

НЕТРАДИЦИОННЫЙ ВЗГЛЯД НА ТВОРЧЕСКИЙ МЕТОД С. Д. ЭРЬЗИ

Страница 1

В данном сообщении автор высказывает субъективный взгляд, руководствуясь собственной интуицией и опытом смотреть и видеть произведения С.Д. Эрьзи.

Как-то, рассматривая альбом Огюста Родена, я обратила внимание на потрясающее сходство композиции одной из мраморных скульптур французского художника с работой С.Д. Эрьзи “Леда и Лебедь” 1922 года. Традиционно принято упоминать в искусствоведческих трудах о влиянии на творчество Эрьзи Родена, Бурделя, Майоля, но как отнестись к прямому заимствованию композиционных схем? Они настолько очевидны, что невольно приходит ощущение, что С.Д. Эрьзя и не пытается прятать заимствование за завесу названий, эффектов, оригинальных идей.

Типично также, что попытка сравнивать одноименные произведения Родена, Микеланджело и Эрьзи предпринималась, но лишь в контексте анализа композиции конкретного произведения. Целью такого сравнения обычно была благая цель доказать, что Эрьзя не копирует своих кумиров, а создает самостоятельное произведение. Мне представляется, что подобный взгляд без стремления объяснить само явление отвел внимание исследователей от факта, который может пролить свет на процессы работы художника над рядом тем.

Богатая практика оценки творческого наследия С.Д. Эрьзи сформировала некий традиционный стереотип, априори которого является искусствоведческая схема трактовки, понимания произведения. Традиционна и система объединения работ в тематические группы (мифологическая и библейско-евангельская, интернациональная, историческая, женские образы и пр.). Однако, данный стандарт во многом условен, ведь сам скульптор не объединял свои работы в серии, тем более, некоторые произведения, возможно, названы были не самим художником, а значит, и изначальное содержание их могло не соответствовать отнесению в тематическую группу.

Если освободиться от стереотипов, довериться интуиции и рассмотреть динамику процессов творчества Эрьзи, становится очевидной интересная закономерность, которую можно истолковать следующим образом: впечатление, а возможно, потрясение, которое художник испытывал от контакта с творениями великих мастеров, он стремился отразить в повторе скульптур на тему взволновавших его произведений. Это не копии, а своеобразное визуальное клише, которое Эрьзя использует как особый метод входа в тему. Именно внутри работы в теме начинала формироваться серия или группа.

Тема получала развитие в определенной последовательности, сравнимой с литературным текстом. Будучи выходцем из народной среды, художник унаследовал специфический повествовательный образ мышления, созвучный, например, культуре сказителей. Это находит выражение в поступательном отображении сюжета. Сравним скульптуры “Леда и Лебедь” 1922 и 1929 гг. Первая представляется как начало повествования, вторая отражает развитие отношений героев, имеет моральную оценку автора, где характеризуется образ героини. Если в первой скульптуре выражению лица художник уделяет небольшое внимание, то во втором случае важность приобретают нюансы, передаваемые мимикой. Его глаз, как объектив фотокамеры, останавливает нужный момент, но действие, подобное клипу, на какой-то период еще не прекращается, и зритель в ракурсах скульптуры может видеть событие в движении. Следующий эпизод потребует новой композиции. Не исключено, что психологические характеристики своей героини он искал, создавая этюды женских портретов, словно приближая изобразительный план, убирая из поля зрения все лишнее. Возможно, в данном повествовании заключительным аккордом мог явиться образ прекрасной Елены. Ведь в произведениях европейских мастеров Леда предстает не только в сцене свидания с Зевсом, но и в окружении своих детей-полубогов.

Но вот ещё одна серия, имеющая аналогичный повествовательный ход, это работа над библейским сюжетом об Адаме и Еве. Это не оговорка. По закону жанра образ Адама должен был появиться в тот же период, когда Эрьзя работал над Евой. Как известно из исследований Н. В. Холоповой, Ева также (подобно Леде) предстает под резцом скульптора в развитии повествовательного текста [1]. Если вновь принять во внимание, что воздействие Родена было и в данном случае реальным, то подобное должно породить желание сделать сюжет родственно полным.