Научные исследования

Автор: ЭРЬЗЯ СТЕПАН ДМИТРИЕВИЧ

АВТОБИОГРАФИЯ

Страница 1

Родился в 1876 году 28 сентября в деревне Баево Ардатовского (уезда — зачёркнуто: ред.) волости (Симбирской губернии, теперь Ульяновской области: ред.).

1878 год — переселение в Алатырский уезд, волость, Ульяновской (Симбирской) губернии в дремучие леса на реке Бездне, название Баевские Выселки. 15 вёрст от города Алатыря. Отец мой был бурлаком на Волге, уходил ранней весной, возвращался в ноябре. В зимние вечера рассказывал мне о городе Царицыне и других городах на Волге, где он видел “людей из чугуна и камня”, бывших людей (то есть — памятники, что отца и поразило: ред.). Он видел царя Петра I на лошади и нарядную Царицу Екатерину и голых играющих детей из белого камня. Домой принёс … … кусок белого камня. Я много рисовал и лепил из чёрного ила, отцу очень нравились и делал …, читали Псалтирь и меня учили читать.

1885 — поступил в церковно-приходскую школу (первая школа в моих краях) (в селе Алтышево в восьми верстах от Баевских Выселок: ред.).

1889 — учился столярному делу.

1890 — к нам попал шатающийся (странствующий: ред.) афонский монах, с братом подружились стали вместе работать. Он нас с братом Иваном научил мозаике.

1891-1892 — было трудное время, голод. Мы с братом ездили по сёлам и деревням, ставили и чинили разбитые окна.

1893 — город Алатырь поступил учеником иконописца, но недолго. Перешёл ко второму и второй был не лучше, всё время меня держали в лесу и ловил соловей (соловьёв: ред.), а дома мыть посуду.

В 1893 году отец дал мне 3 рубля и проводил в Казань. Добрался до Казани, бегал по иконописным мастерским, по всюду отказывали, как ученику. Поступил в столярную мастерскую. Понемногу узнал все живописные мастерские.

Однажды выбрал время во время обеда и зашёл в живописную мастерскую Петра Андреевича Ковалинского. Это было накануне Пасхи. Мыли полы. Сказали, что хозяина нет дома, зайди после праздника. Зашёл после праздника. Встретил меня старик с большой бородой, очень симпатичный и спросил, как я работаю? Я ему сказал, что хочу учиться. “Хорошо, оставайся”, — ответил он и позвал мальчика Яшу. Это был маленький мальчик и симпатичный. Хозяин сказал, что Яша скоро кончит учение и будет мастером, и укажет, что я должен буду делать по мастерской.

Наутро началась учёба: подметать полы, подбирать мусор, сносить его в мусорную яму, прибрать мастерскую, каждому мастеру бегать за шкаликами водки, потом целый день тереть краски. Прошла неделя, и Яша научил меня всему. Хозяин Пётр Андреевич доволен. Наступила суббота. Всё воскресенье мастерская пустовала. Я нашёл кусок полотна, палитру, наладил краски, с жаром начал работать и так увлёкся, что и не слышал, как подошёл ко мне хозяин. Он долго стоял позади меня. “Ты мастер, — сказал Петр Андреевич. — Почему ты скрывал от меня своё мастерство?” — и указал в углу мастерской незанятое место. “Завтра это место с мольбертом твоё и даю тебе 3 рубля жалованья в месяц”.

Через 2-3 месяца в Казанской губернии хозяин взял заказ. Мы с ним приходим на место работы. Церковь ещё строилась. Нам дали для работы сарай, в котором уже лежали разобранный иконостас и иконы, подаренные петербургским купцом. Столяры начали приводить в порядок старый иконостас, а мы с Петром Андреевичем приготовили всё нужное для реставрации икон. Иконы по преданию были очень старые и на вид были похожи на простые грязные доски. Только можно было местами заметить кое-какие очертания изображений; если же осветить сбоку, то были видны еле заметные очертания святых. Петр Андреевич заставил меня сделать из кирпичей подобие печки, сам вскипятил воду, засыпал в неё какие-то корешки, а когда те разошлись, стал пробовать раствор на иконах: помочит кистью уголок иконы, немного потрёт, смоет, и тогда происходит чудо — краски сияют, как будто сейчас положены на икону. Но Петр Андреевич не доволен, он ещё прибавляет какие-то порошки, делает новые пробы и, наконец, говорит: “Вот теперь достаточно, только необходимо быть осторожным”. Показав, как надо покрывать раствором иконы и как смывать, хозяин сказал: “Мне надо пойти поговорить спокойно. Ты же через час приходи обедать”.

Пётр Андреевич ушёл, а я намочил одну икону и подождал больше времени, чем он, смыл, и получилось много лучше. Вот я и подумал: сделаю Петру Андреевичу неожиданное. Я взял и разложил все иконы, жирно всё смочил раствором и не спеша пошёл обедать. Когда пришёл, то хозяин наперво спросил: “Ну, что?” Я говорю: “Все иконы разложил на полу и намочил раствором”. Хозяин пошатнулся и с криком побежал в сарай. Я за ним. Но было уже поздно. Когда прибежали, раствор кипел на иконах, краска пузырилась. Пришлось заново строгать доски. Вдвоём мы полгода переписывали иконы. На мою долю, как виновника беды пришлось больше работы. Все ночи и дни без перерыва я готовил, шпаклевал доски, тёр краски и писал. Это было в 1893 году.

В 1896 году Петр Андреевич взял меня на Всемирную выставку в Нижнем Новгороде (Нижегородская ярмарка: ред.). Там мы зашли в отдельный большой сарай, выстроенный купцом Морозовым. В этом сарае выставлена была картина художника Врубеля. Когда я вошёл, то так и застыл на месте. Меня так поразило произведение Врубеля, что я не в состоянии был двигаться. Это удивило Петра Андреевича. Он обнял меня и спросил: “Что случилось?” Я ему отвечаю: “Дорогой Петр Андреевич, я больше в Казани жить не хочу и не буду”. Мой ответ поразил его, и он долгое время молчал. Потом он снова стал расспрашивать меня. Я сказал ему: “Поеду в Москву учиться и больше иконы писать не буду”.

Страницы: 1 2 3 4