Автор: АЗЫРКИНА ЕЛЕНА ИВАНОВНА

ПРОБЛЕМЫ СОЗНАНИЯ И ФОРМИРОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ
В РОМАНЕ К. АБРАМОВА “СТЕПАН ЭРЬЗЯ”

Страница 1

В современной мордовской литературе имеется ряд произведений крупных жанровых форм, в которых широко освещаются многие грани действительности.

Заметным явлением в мордовской литературе стал многоплановый биографический роман К. Абрамова “Степан Эрьзя”, повествующий о судьбе скульптора с мировым именем Степана Дмитриевича Эрьзи.

В произведении писатель показал становление великого скульптора под благотворным влиянием красоты мордовского края. Писатель большое внимание уделил изображению его детства.

“Это был странный ребенок. Мать очень долго кормила его грудью, ходить и разговаривать он стал только после трех лет, но страсть к рисованию пробудилась очень рано”, — повествует К. Абрамов.

Писатель умело подчеркивает то, что скульптор с детства глубоко чувствовал природу, вживался в то, что его заинтересовывало. Большую часть времени Степан проводил наедине с природой: здесь он думал, мечтал, наблюдал, восхищался. У мальчика развитое воображение. Прекрасный мир чудится Степану везде: “Нельзя сказать, что он лентяй, без занятия никогда не сидит. Оставь его одного, весь день будет в чем-нибудь копаться, не вспомнит даже о еде. Строит домики из палок, в иле на речке барахтается, лошадок, коровок лепит. Это ему никогда не надоест. А вот что-нибудь по дому, так обязательно с криком. Да и возьмется делать, тоже не обрадуешься, любое дело превратит в игру. Когда бороновал, до того забылся, что лошадь сошла с пахоты и уткнулась мордой в зеленую траву на краю загона. А Степа сидел на ней и задумчиво смотрел на небо.…

— В небе облака, мама, очень похожи на старые дубы и липы в лесу за Бездной. Они такие же кучные, только не зеленые, а белые, как твои холсты. Погляди на них, они бродят по небу, точно белые медведи” (1, 210).

Маленький Степа очень любил разглядывать потолок: “На потолочных досках много сучков. Если в них пристально всмотреться, можно разглядеть то лицо человека, то морду какого-нибудь животного или зверя. Стёпа очень любит их разглядывать. Иногда он даже поправляет, для этого у него припрятан гвоздь” (1, 15).

К любимому делу, поясняет автор, он хотел приучить и своего друга Мику Савкина, но “чего Мика понимает в тех рисунках на потолке? Степа пробовал несколько раз объяснить ему, на что похож тот или иной сучок, но безуспешно. Ему все сучки казались одинаковыми” (1, 145).

Неудивительно, что мальчики осмысливают всевозможные замысловатые фигуры, созданные не руками, а животворящей силой природы, по-разному. Этим сравнением писатель показывает проникновение маленького Степы в тайны жизни природы. К. Абрамов в романе изображает и многообразные лики любви. Это и не знающая по силе себе равных, всепобеждающая родительская любовь, и ответное сыновнее чувство, и только пробуждающееся в Степане первое нежное чувство любви к девочке Деле, подруге детских игр: “Может быть, эта робкая фантазия Дели передалась и Степану? Или наоборот — она была всего лишь светлой тенью блаженства, в котором плавала мальчишеская душа Степана, согретая близостью Дели? Вспомнил ли он своего алтышевского Саваофа? Но то же самое необъяснимое, невесть откуда взявшееся в нем счастье, которое впервые обожгло его сердце там, перед Саваофом, когда грозный бог по воле маленького создателя обрёл душу деда Охона, то же самое счастье опаляло его и теперь. Что это такое? Откуда оно? Предвестник какой муки? Может быть, он поймет этот охватывающий его трепет потом, спустя годы, как поймет и свою любовь к Деле, — теперь же он не знал и не понимал, что любит, что и сам любим” (1, 281).

Стремление к прекрасному, понимание красоты неразрывно связаны с нравственным обликом человека. Степан, ощущая великолепие окружающей его природы, старался передать это другим людям, запечатлев увиденную прелесть природы навсегда.

Степан не только любитель природы. Он как прирожденный художник повсюду замечает прекрасное в ней: “..Небо уже светло и высоко, великанскими свечками стояли золотые сосны, вздымая прибеленные снежком вершины, и, будь его воля, Степан бы сел на свежий пенек и смотрел бы, смотрел на эту лесную красоту” (1, 328).